Оглавление
Установление личности фигуранта
Немецкие исследователи метеорологической войны в Арктике уделили мало внимания личности Пашкурова, в основном упоминая, что он был украинцем и уроженцем Курска.
Благодаря тому, что бывший агент, проживая после войны в Норвегии, состоял на учёте в различных регистрационных службах, а его потомки создали ему учётную запись на генеалогическом информационном ресурсе, мы можем точно узнать его полное имя и дату рождения.
Согласно этим сведениям, Иван Тихонович Пашкуров родился 26 августа 1921 года, его родителей звали Тихон Пашкуров и Евдокия Пашкурова. В Норвегии Пашкуров дважды женился: в первый раз на Арнхильд Зунд (Arnhild Elfrid Sund), от которой у него было трое детей. После развода с Арнхильд второй супругой стала Альма (Alma Pasjkurov). Ей впоследствии Пашкуров посвятил свою книгу.
В Книге памяти Курской области значатся два Ивана Тихоновича Пашкуровых:
Пашкуров Иван Тихонович, 1921 года рождения, уроженец посёлка Кукуй Большесолдатского района, рядовой, который пропал без вести в ноябре 1943 года;
Пашкуров Иван Тихонович, уроженец села Большое Солдатское Большесолдатского района, старший сержант, который пропал без вести в декабре 1941 года.
С очень большой долей вероятности можно утверждать, что речь идёт об одном и том же человеке. В сетевой базе данных «Мемориал» числится только один пропавший без вести Иван Тихонович Пашкуров — старший сержант без указания даты рождения, призванный 25 июня 1941 года Большесолдатским районным военкоматом Курской области.
Фрагмент Книги памяти Курской области с дублированной записью
Согласно прилагаемому к записи «Списку на розыск военнослужащих, утративших связь с родственниками в дни ВОВ» от 28 августа 1947 года, поданному Большесолдатским РВК в Управление по учёту потерь Советской армии, пропавшим без вести Пашкурова предлагали считать с декабря 1941 года. Ближайшим родственником указана жена Улита Трофимовна Овчарова.
Для всех фигурантов списка, с кем была потеряна связь в 1941 году, Управление потерь завизировало дату окончательного выбытия как ноябрь 1943 года
В документе обращает на себя внимание одна особенность — дата призыва 25 июня 1941 года без указания области явно перенесена из верхней строки предыдущего разыскиваемого. Это можно объяснить тем, что по своему возрасту Пашкуров должен был на начало войны проходить службу в рядах РККА по призыву, что совпадает с его воспоминаниями.
В базе данных советских военнопленных Центра документации Объединения Саксонских мемориалов в Дрездене под идентификационным № 161521 значится только один Иван Тихонович Пашкуров: место рождения — Солдатское, дата рождения — 26 августа 1919 года, национальность — русский, дата смерти — отсутствует.
Как мы видим, место, число и месяц рождения полностью соответствуют, и только год рождения указан или ошибочно, или Пашкуров сам себе прибавил два года при попадании в плен. Также видно, что Пашкуров по национальности был русским, как и указал при попадании в плен.
О том, как он стал украинцем, будет рассказано ниже.
До настоящего времени автор не получил ответ на свой запрос в немецкий Бундесархив о предоставлении копий документов персонального учёта военнопленного Пашкурова, поэтому вопрос о месте, дате и обстоятельствах его пленения пока остаётся открытым. Теперь, когда личность Пашкурова можно считать установленной, обратимся к его воспоминаниям о том, как он попал в Норвегию и стал агентом абвера.
Свой среди своих
По данным норвежского исследователя деятельности абвера в Норвегии Торе Прайсера (Tore Pryser), Пашкуров прибыл в Осло как раз к тому моменту, когда структура немецкой разведки подверглась крупной реорганизации.
Вместо отделения абвера «Норвегия» (Abwehrstelle Norwegen) было создано 144-е командование фронтовой разведки (FAK 144 — Frontaufklärungskommando 144). Отделение командования в Осло возглавил гауптман доктор Конрад Галлен (Konrad Gallen), бывший гражданский преподаватель.
Подготовка агентов абвера
Под руководством Галлена на конспиративной квартире в Осло Пашкурову создали легенду и новую личность. О деталях этой легенды, к сожалению, практически ничего не известно, кроме нового имени — Йозеф Балкин. Сам Пашкуров в воспоминаниях не раскрывает практически никаких подробностей, за исключением того, что родителями Балкина были немка и русский эмигрант, живший в Бреслау.
О национальности Балкина Пашкуров тоже ничего не упоминает, но достоверно известно, что впоследствии он представлялся поляком, который «немного разговаривает по-немецки и по-украински». Это более чем странно для сына русского и немки, и остаётся только предполагать, что об истинных деталях своей легенды Пашкуров предпочёл умолчать, или абвер создал ему несколько личностей.
После отработки легенды Пашкурова переправили в учебный центр абвера, где ему предстояло в кратчайшие сроки освоить азы метеорологии, радиосвязи и шифрования.
Помимо Пашкурова, в группе обучающихся было ещё три агента-норвежца. Двое из них — Роальд Кваммен (Roald Kwammen) и Карстен Возница (Karsten Wosnitza) — были из немецкой диаспоры в Норвегии, и гестапо очень быстро убедило парней, что, хотя они и граждане Норвегии, их вполне можно считать дезертирами Рейха, если они не пойдут на сотрудничество.
Немцы не стали придумывать паре друзей легенду, просто присвоив им агентурные клички «Тролль» и «Квалли». Кваммен и Возница предназначались для операции «Ландвик» (Landvik) по оборудованию метеостанции на юге Шпицбергена.
Идиллическая картина — норвежский посёлок Киберг в наши дни
Третьим норвежцем был будущий напарник Пашкурова, на личности которого стоит остановиться подробнее — в отличие от пары добродушных норвежских фольксдойче, он представлял собой одну из наиболее мрачных фигур в истории норвежского Сопротивления.
Лейф Утне родился в рыбацкой деревне Киберг на побережье Варангер-фьорда. Эта деревня имела давние и прочные торговые связи с Россией, за что норвежцы даже дали ей прозвище «Маленькая Москва».
Когда осенью 1940 года в район Варангер-фьорда прибыли немецкие войска, около 100 жителей Киберга, включая женщин и детей, покинули её на рыболовных судах. Не желая оставаться под немецкой оккупацией, они прибыли в Мурманск и попросили у советских властей убежища, в чём им не было отказано.
Когда началась Великая Отечественная война, норвежцы из Киберга откликнулись на просьбу советской разведки выполнять её задания в тылу врага. Отобранная группа численностью 34 человека должна была создавать сеть разведывательных пунктов на побережье Финмаркена и сообщать сведения о передвижении немецких войск, кораблей и конвоев. Среди отобранных был и 19-летний Лейф Утне, получивший подготовку радиста.
Музей партизан в норвежском Киберге
В октябре 1942 года Лейфа в составе группы, в которую входил и его родной дядя Харальд Утне, высадили с подводной лодки около Нальнесета в восточном Финмаркене.
Норвежцы самоотверженно работали до лета 1943 года, когда контрразведка абвера объявила настоящую охоту за ними.
В одну из засад вместе со своим передатчиком угодил и Лейф Утне. На допросах он рассказал всё, что знал, и предал всех, кого знал. С помощью Утне немцы организовали радиоигру, в результате которой советские самолёты сбрасывали грузы для партизан прямо в руки абвера.
Также в засады попало несколько групп, высаженных с подводных лодок.
Всего в результате предательства Утне погибли при задержании и были казнены около 50 партизан.
Стоит отметить, что после войны «советские» партизаны Киберга не получили в Норвегии статуса бойцов Сопротивления, и только в 1992 году, после личного вмешательства короля Харальда V, парламент Норвегии признал их заслуги.
Когда в Мурманске поняли, что на связь выходит предатель, и прекратили связь, Лейф Утне оказался не у дел и начал впадать в сильную депрессию. В абвере решили, что для психики агента ему будет полезна миссия на остров Медвежий, на что тот без раздумий согласился. Немцы не стали особо усердствовать с легендой, ограничившись присвоением Утне псевдонима «Людвиг Киберг».
Источники и литература
1. Dege, Wilhelm. War North of 80. The Last German Arctic Weather Station of World War II — University of Calgary Press, 2004
2. Holzapfel, Rupert. Deutsche Polarforschung 1940−1945 (http://epic.awi.de)
3. http://www.lexikon-der-wehrmac…
4. https://www.wlb-stuttgart.de
5. Ritschel, Herbert. Kurzfassung Kriegstagebücher Deutscher U-Boote 1939−1945 — Norderstedt, 2008
6. Rossnes, Gustav. Luftwaffen-Wetterstation Taaget i Kvalrossbukta på Bjørnøya. Et kulturminne etter en tragisk og dramatisk krigshistorie. — Polarboken 2013−2014, Utgitt av Norsk Pjlarklubb Oslo 2014
7. Pryser, Tore. Hitlers hemmelige agenter. Tysk etterretning i Norge 1939−1945, 2001
8. Kvammen, Roald. Overwintringen i Stormbukta siste krigsår 1944−45 — Polarboken 2003 — 2004, Utgitt av Norsk Polarklubb Oslo 2004
9. Steffenak, Einar Kr. Russerfangene. Sovjetiske krigsfanger i Norge og deres skjebne. Humanist Forlag 2008 ISBN 978−82−8282−016−5
10. Selinger Franz: «Von ‘Nanok’ bis ‘Eismitte’. Meteorologische Unternehmungen in der Arktis 1940−1945» Convent Verlag GmbH, Hamburg 2001
11. LASHIPA 5 Archaeological expedition on Spitsbergen 27 July — 17 August 2008 Arctic Centre — University of Groningen
12. https://snl.no
13. http://opisi.garf.su
14. https://obd-memorial.ru
15. https://www.stsg.de
16. http://war.culture.gov-murman…
17. Pasjkurov, Ivan. Tapte år: Tilegnet Alma — Falken, 1990
Краткая историческая справка
Операция «Таагет» (Taaget), первоначально имевшая название «Лаубфрош II» (Laubfrosch II — нем. «Древесная лягушка») — одна из последних немецких специальных операций в Арктике, имевшая целью оборудование наземной метеорологической станции на острове Медвежий. Проводилась она осенью 1944 — весной 1945 гг. в интересах люфтваффе совместно с абвером, который осуществлял отбор и подготовку личного состава станции. Этимология кодового названия операции не ясна и не имеет смысловой нагрузки, что для немцев крайне необычно.
Личный состав станции состоял из двух коллаборационистов: норвежца Лейфа Утне (Leif Utne), имевшего оперативный псевдоним «Людвиг Киберг» (Ludwig Kiberg), и бывшего советского военнопленного Ивана Пашкурова, значившегося как «Йозеф Балкин» (Josef Balkin).
Группа «Таагет» высадилась на Медвежий с подводной лодки U 1163 16 ноября 1944 года, но спустя установленный срок на связь не вышла и к работе не приступила. Для установления причин молчания станции к острову отправили лодку U 992.
Сотрудников станции обнаружили живыми и здоровыми, оборудование связи и электроснабжения экипаж лодки привёл в исправное состояние. Согласно отчётам подводников, группа «Таагет» не выходила на связь из-за малообъяснимых «коммуникационных проблем» между Людвигом и Йозефом.
После ухода U 992 станция «Таагет» заработала в штатном режиме. 8 апреля 1945 года центр в норвежском Бардуфоссе принял радиограмму от Йозефа, в которой он сообщал о вероятной гибели Людвига в результате несчастного случая на охоте и требовал немедленной эвакуации. Эвакуация была осуществлена лодкой U 668, которая доставила агента в Нарвик. Там Йозефа Балкина передали абверу, после чего его следы потерялись до конца 50-х годов, когда он легализовался в Норвегии под своим настоящим именем.
В 1990 году, Пашкуров издал книгу воспоминаний «Потерянные годы», в которой утверждал, что пошёл на сотрудничество с немцами под угрозой верной смерти, и излагал свою версию событий на острове. Согласно ней, он саботировал работу «Таагет» и был свидетелем гибели напарника.
После окончания войны агент избежал репатриации, выдав себя за гражданина Польши. Проживая в Норвегии, он установил связи с СССР, контактируя с его организациями по работе с бывшими соотечественниками. Иван Пашкуров скончался 6 мая 1999 года в возрасте 77 лет.
Операция «Таагет»
Осенью 1944 года метеослужбы люфтваффе и кригсмарине проводили последнюю масштабную операцию по созданию наземных метеостанций в Баренцевом море. 10 сентября из Хаммерфеста вышла первоклассно укомплектованная экспедиция кригсмарине «Хаудеген». Её целью было северное побережье Шпицбергена.
6 октября из Тромсё на субмарине U 636 отправилась экспедиция люфтваффе «Хельхус» для оборудования станции на острове Надежды. В её составе было только четыре кадровых метеоролога и радиста люфтваффе.
12 октября из Тромсё к южному Шпицбергену вышла U 365, на борту которой были агенты «Тролль» и «Квалли», которые должны были оборудовать станцию люфтваффе «Ландвик». Группа люфтваффе «Таагет» Пашкурова и Утне замыкала эту волну. Её выход должен был состояться в первой половине ноября.
По данным ведущего немецкого исследователя метеовойны в Арктике Франца Зелингера (Franz Selinger), немецкое командование было полностью уверено, что радиоразведка Союзников быстро вскроет работу этих станций и примет меры к их уничтожению. Видимо, этим объясняется решение почти одновременно создать четыре станции и привлечь коллаборационистов для минимизации потерь ценного собственного кадрового состава.
В условиях полярной ночи и скованного льдом моря задача ликвидации всех станций представляла собой большую проблему. Все три станции люфтваффе имели индивидуальные коды для связи с центром в Бардуфоссе, но знали частоты и местоположение друг друга, и в случае необходимости могли ретранслировать передачи или запрашивать помощь.
12 ноября 1944 года на борт лодки U 1163 обер-лейтенанта Эрнста-Людвига Балдуна (Ernst-Ludwig Balduhn) прибыли Йозеф Балкин и Людвиг Киберг, а также один кадровый метеоролог флота. 14 ноября в 16:00 лодка вышла из базы в Тромсё, чтобы доставить группу «Таагет» на Медвежий.
Место высадки группы «Таагет» — пляж в заливе Сёрхамна
Первоначально высадку планировалось произвести у мыса Гарри на западном побережье острова. Лодка достигла его ранним утром 16 ноября, когда было ещё слишком темно.
Днём, когда мрак полярной ночи немного рассеялся, Балдун решил попытаться спустить лодку, но волнение моря в этом открытом районе было таким сильным, что обер-лейтенант решил изменить место высадки и размещения станции. После анализа карты и лоций выбор пал на залив Сёрхамна в юго-восточной части острова. Там был большой песчаный пляж, удобный для высадки, а берега залива служили защитой от волн.
Саму станцию решили разместить в бухте Моржовая, которая располагалась к северу от Сёрхамны. Рельеф побережья бухты и окружающие её заброшенные постройки позволяли скрыть станцию от любопытных глаз, а самое главное — там протекал ручей, что решало проблему с пресной водой.
Около устья ручья и решено было возвести станцию. Была только одна проблема: Сёрхамну и Моржовую разделяло плато высотой 80 метров, которое нужно было преодолеть. Впрочем, немцы предусмотрели этот вариант, и на лодке было необходимое альпинистское снаряжение для подъёма людей и грузов.
Обитатель «Дома смерти»
В воспоминаниях Иван Пашкуров уделил очень мало внимания своей довоенной жизни. Он сообщает только, что получил неполное среднее образование, в результате чего при прохождении срочной службы в РККА стал старшим сержантом и командиром отделения. Также он упоминает, что при обучении в школе проявил большие способности в изучении немецкого языка, что впоследствии оказало серьёзное влияние на его судьбу. 22 июня 1941 года войсковая часть, в которой проходил службу Пашкуров, оказалась на самом острие немецкого удара — в Западной Белоруссии. Уже через неделю старший сержант укрывался в сарае под слоем сена, пытаясь избежать плена. В поисках окруженцев немцы кололи сено штыками, и один удар пришёлся прямо в ягодицу Пашкурова: «Я испугался, что следующий укол придётся в действительно важные жизненные органы, и выскочил из сена, выкрикнув, как нас учили в школе: „Ich bin hier!“ — („Я здесь!“ — нем.)».Один из немцев назвал Пашкурова комиссаром, на что тот чётко по-немецки ответил, что он не комиссар, а сержант артиллерии.
Бывший артиллерист очутился в лагере военнопленных в Польше, где один из пленных поляков помог ему залечить рану и освоиться. Позднее Пашкуров описывал условия и смертность в лагере как чудовищные, и утверждал, что однажды предпринял побег, но был пойман и жестоко избит. Осенью 1941 года в числе 800 отобранных советских пленных он совершил пеший переход через Восточную Пруссию в Штеттин, при этом колонна постоянно подвергалась нападкам местного немецкого населения.
В Штеттине пленных погрузили на судно и объявили, что они направляются на работы в Норвегию. Пашкуров попал в партию из 200 человек, которых должны были высадить в коммуне Эрландет для работ по постройке аэродрома. На берег сошло 185 пленных — остальные не пережили плавания. Разместили русских в посёлке Утхауг — в двухэтажном неотапливаемом здании, предназначенном для засолки сельди.
Дом, в котором разместили военнопленных, сразу получил у местных жителей название «Дом смерти» (Dødshuset). Из-за нечеловеческих условий содержания и издевательств каждый третий пленный не дожил до весны 1942 года.
Норвежцы, как могли, пытались помочь пленным, передавая им продукты питания, но, по утверждению Пашкурова, при своём обычном весе 78 килограммов к концу зимы он фактически весил вдвое меньше.
Умерших было бы и больше, но в «Доме смерти» царил необыкновенный дух взаимной поддержки — здоровые отдавали часть пищи больным и подвергшимся побоям, всё найденное съестное шло в первую очередь тем, кто находился в самом тяжёлом состоянии.
«Дом смерти» в посёлке Утхауг (на заднем плане) и его обитатели
Пленные не верили, что выживут, однако весной 1942 года 120 уцелевших обитателей «Дома смерти» отправили в Тронхейм, а оттуда по железной дороге в Домбос — важный узел дорог в центральной Норвегии. Условия содержания в Домбосе были существенно лучше, чем в Эрландете. Как отмечают норвежские исследователи, причиной тому был более гуманный немецкий комендант лагеря.
В этом лагере Пашкурову было суждено провести следующие два года. Его познания в немецком языке настолько возросли, что комендант назначил Ивана переводчиком администрации лагеря. Он смог установить неформальные отношения со многими охранниками, которых всё больше угнетали новости с фронта. По словам Пашкурова, некоторые из них, узнав, что предстоит отправка на Восточный фронт, тайно просили у пленных письменные свидетельства о том, что они хорошо обращались с советскими пленными и сочувствовали им.
За два года в Домбосе Пашкуров сумел в значительной степени восстановить свою физическую форму и уже мог воспринимать будущее с осторожным оптимизмом. Однако весной 1944 года его неожиданно отправили в сортировочный лагерь в Лиллехаммере.
Первое, что бросилось Пашкурову в глаза — большое количество таких же, как он, физически крепких и хотя бы немного понимающих немецкий язык, пленных. Причина такого необычного отбора стала ясна, когда в лагере появилась группа офицеров РОА (Русская освободительная армия), созданной изменником генералом Власовым.
Последнее слово Ивана Пашкурова
Норвежский историк Эйнар Штеффенак (Einar Steffenak) в своём исследовании о судьбах советских военнопленных в Норвегии охарактеризовал книгу Пашкурова как «последнее оправдание перед советской властью перед уходом в могилу».
Учитывая содержание книги и то, что она была выпущена издательством Коммунистической партии Норвегии, это недалеко от истины.
Спустя 45 лет Пашкуров напишет, что если Лейф Утне бежал от своей совести вглубь острова, то и сам он, оставаясь один, размышлял о своём предательстве. Он вёл дневник, где рассуждал о Гитлере и Сталине, и о том, как вернуть доверие Родины, хотя и понимал, что это практически неосуществимо: «Я знал, как генералиссимус Сталин поступает с предателями. Я был предателем. Причины, побудившие меня стать предателем, не имели никакого значения».
По словам Пашкурова, так как практически вся работа станции оставалась на нём, а следить за ним было некому, то он, по сути, занимался саботажем. Учитывая, что выходы на связь с декабря 1944 года были регулярными, остаётся предположить, что он передавал неверные данные, но проверить это уже невозможно — документы метеослужбы были в конце войны утрачены.
Касаясь судьбы Лейфа Утне, Пашкуров рисует мрачную картину отношений между напарниками, которые сложились к весне 1945 года. Если специалисты люфтваффе прислали на U 992 запасное оборудование, то абвер снабдил своих агентов приличным запасом алкоголя и табака.
Утне стал регулярно напиваться, при этом постоянно размахивая пистолетом и угрожая убить напарника. «С острова вернётся только один!» — всё чаще твердил норвежец.
Пашкуров вспоминал: «Говорить с ним было не о чем. Изначальная антипатия переросла в чистую, лютую ненависть. Пистолет Людвига, как дамоклов меч, постоянно висел над моей головой».
Развязка наступила в первых числах апреля.
Утне проснулся в хорошем настроении, но сразу начал пить, быстро захмелел и заявил, что хочет свежей рыбы на обед. Он приказал Пашкурову помочь ему на рыбалке, и вдвоём они спустили на воду Моржовой бухты лодку.
Пашкуров сел на вёсла, а Утне продолжал отхлёбывать из бутылки, которую взял с собой. Внезапно, уже довольно далеко от берега, норвежец сделал большой глоток и начал раскачивать лодку из стороны в сторону. Посудина перевернулась, и оба оказались в ледяной воде.
Пашкуров сумел добраться до берега, где упал в обморок. Когда он очнулся, ни лодки, ни Утне он уже не увидел. По словам Пашкурова, только спустя несколько дней он нашёл силы выйти на связь и передать шифровку об эвакуации. Лейф Утне оказался прав: с острова вернулся только один, однако это был не он.
Статья из журнала «Посев» с разоблачением «агента КГБ» Ивана Пашкурова, май 1961 года
После женитьбы и легализации Пашкуров осел в провинции Хедмарк и работал трубочистом. Жизнь его была ничем не примечательна до мая 1961 года, когда он буквально взорвал норвежскую прессу и эмигрантскую общественность в Европе открытым письмом в советскую газету «Голос Родины», издававшуюся для соотечественников, оказавшихся за границей.
В письме Пашкуров подверг резкой критике жизнь в Норвегии и хвалил достижения Советского Союза. Известный антисоветский журнал «Посев», обнаружив, что у трубочиста с тремя детьми есть собственный дом и автомобиль, несколько номеров подряд громил Пашкурова как агента КГБ, но того это нисколько не волновало, а норвежских журналистов он попросту не пустил на порог своего дома.
Продолжая сотрудничать с советским обществом «Родина» и газетой «Голос Родины», Иван Пашкуров, видимо, добился от советской власти прощения.
В 1974 году ему разрешили посетить Советский Союз, где он смог последний раз повидаться с матерью.
12 апреля 1974 года заканчивается и двухтомное дело Ивана Пашкурова, хранящееся в фонде общества «Родина» в Государственном архиве Российской Федерации. Эти документы, как и весь послевоенный период жизни Пашкурова, ещё ждут своего исследователя: спецслужбы, как и остров Медвежий, умеют хранить свои тайны.
