Оглавление
Первые русские медсестры
Лечил он арестантов в Полицейской больнице для бесприютных, где сам жил на казённой квартире, за неимением собственной жилплощади. При этом ворочал огромными деньгами, которые доверяли ему благотворители, особенно купцы-старообрядцы. К зданию был пристроен флигель, куда приходили все, кого не взяли в другие больницы. Здесь в любое время оказывали помощь раненым, обожженным, укушенным; Гааз лично патрулировал город, свозя в больницу упавших на улице — всех, кого прохожие принимали за пьяных. Не в состоянии платить санитарам-мужчинам, Фёдор Петрович стал принимать на работу и обучать женщин: их труд стоил дешевле, нередко они были честнее и добрее. В Полицейской больнице с 1845 года проходили обучение первые русские медсёстры.
Новому генерал-губернатору Алексею Щербатову жаловались на то, что в Полицейской больнице постоянно перебирают нормы приёма пациентов. Алексей Григорьевич вызвал пожилого доктора на ковёр и категорически приказал «не сметь принимать новых больных». Тогда старик, ни слова не говоря, опустился на колени и горько заплакал. Генерал-губернатор бросился его поднимать. Больше об ограничении до нормы речи не было. За 8 лет при Гаазе через больницу прошло 30 тысяч человек, из которых 21 тысяча выздоровела.
Фёдор Петрович Гааз
Фёдор Петрович Гааз, русский врач немецкого происхождения, посвятил свою жизнь облегчению участи заключённых и ссыльных.
Когда его хоронили, более 20 тысяч человек пришли проводить доктора в последний путь.
А на могильном камне высекли слова: «Спешите делать добро», которым он всегда следовал и которые можно считать его завещанием всем нам.
Читая о таких удивительных людях, всегда невольно задаёшься вопросом: что побуждает благополучных, вполне обеспеченных людей (именно таким человеком был доктор Гааз) обратиться к судьбам самых обездоленных и презираемых обществом людей? В чём источник их милосердия и бескорыстного служения тем, от кого они не могли получить ни славы, ни вознаграждения?
«Чудак», — говорили о нём одни. «Фанатик», — считали другие. «Святой», — утверждали третьи.
Может быть, его биография сможет что-то объяснить?
Добрый доктор Гааз
На камне выбито: 1780-1853 и несколько строк латыни. Слова из Евангелия по-русски звучат так: «Блаженны рабы те, которых господин, пришедши, найдет бодрствующими; истинно говорю вам, он перепояшется и посадит их и, подходя, станет служить им».
Гаазовские кандалы и разорванные цепи — один из главных элементов надгробья на могиле «святого доктора». Ограда, как и памятник в Малом Казенном переулке в Москве, выполнена выдающимся скульптором Н. А. Андреевым.
«Во все времена года на этой могиле лежат цветы живые, матерчатые и бумажные, иногда пышные букеты, чаще скромные пучки ландышей, ромашек или просто одна гвоздика, тюльпан.
Полтораста лет назад Федора Петровича Гааза знали все московские старожилы. Когда он ехал в тряской пролетке или шел по улице, высокий, чуть сутулый, большеголовый, в черном фраке с кружевным жабо — ветхим, пожелтевшим, но тщательно разглаженным, в коротких черных панталонах и таких же старомодных башмаках с большими железными пряжками, с ним приветливо здоровались на московских улицах сановные аристократы, ехавшие в каретах с гербами, и нищие на церковных папертях, генералы, офицеры, «будочники» с алебардами, извозчики, мастеровые, университетские профессора и студенты, дворовые слуги известных московских бар, купцы, охотнорядские приказчики и нарядные светские дамы.
“Спешите делать добро”
Помогая осужденным, Федор Петрович не забывал и о прочих нуждающихся. При этом он продолжал трудиться в комитете. Его заслуги высоко ценили императоры Александр I и позже — Николай I. Последний глубоко уважал Гааза, прославившегося к тому времени, как “святой доктор”. В ряде случаев Николай Павлович амнистировал арестантов, за которых лично просил врач.
Еще при Александре I Федор Петрович снискал за свои труды высокую награду — Императорский орден Святого равноапостольного князя Владимира 4-й степени. Всю жизнь Гааз берег Владимирский крест и с гордостью носил его на своем фраке вплоть до смерти.
В 1844 Гааз был назначен главврачом Полицейской больницы, располагавшейся в бывшей усадьбе графа В.С. Нарышкина. С присущим ему рвением доктор продолжил трудиться на благо самых социально незащищенных жителей. Государство и город почти никак не финансировали медицинское заведение — казенных финансов не хватало, больница функционировала на деньги жертвователей, но, в первую очередь, на средства самого Гааза. Один за другим были проданы дом, деревня и фабрика, а сам врач поселился при своей лечебнице.
Полицейская (позже переименованная в Александровскую в честь царя Александра III) больница не только лечила больных бедняков. Выписавшихся из числа не имеющих гроша за душой доставляли домой. Бездомных стариков устраивали в богадельни, беспризорным сиротам находили семьи. С тем же рвением, с каким Гааз провожал в Сибирь арестантов, он совершал ежедневный обход своих больных. За 9 лет работы лечебницы через руки “святого доктора” прошло 30 000 больных. Да и сама больница обустраивалась на средства от продажи имущества Гааза.
Спустя годы, в 1909, во дворе больницы (сейчас это НИИ гигиены детей и подростков) был установлен бюст Федора Петровича Гааза с начертанными на нем словами из послания апостола Павла: “Спешите делать добро”, ставшими не только девизом, но и воплощением всей жизни талантливого врача, стремившегося изменить жизнь простого люда.
Половину жизни помогая заключенным, доктор Гааз при этом не питал иллюзий, четко осознавая, что в большинстве случаев перед ним стоят закоренелые преступники, в том числе, разбойники и даже убийцы. Однажды по дороге к тяжелому больному уже престарелый Гааз и сам подвергся нападению грабителей. Однако один из них, признав в своей жертве “святого доктора”, не только остановил товарищей, но и проводил врача до дома пациента, на ходу прося у Гааза прощения.
Скончался главный тюремный врач в 1853 году от болезни. Последние дни он тяжело страдал, однако ни на минуту не желал прекратить прием подопечных, стремясь помочь как можно большему числу людей. При этом после смерти у него не осталось никакого имущества, кроме пары телескопов. Хоронили доктора за счет средств московской полиции.
Провожать его до места упокоения собралась огромная 20-тысячная толпа. Ротмистр, посланный приказом генерал-губернатора разогнать чернь, увидев скорбь на лицах людей, отпустил своих казаков и сам, спешившись, пошел за гробом.
В 2018 доктор Гааз был причислен католической церковью к лику святых в чине блаженного.
Спешите делать добро
Никто не знает каких трудов и нервов ему стоило добиться, чтобы запястья заключенных не крепили к толстому пруту из железа, соединяющего до десятка человек.
Не учитывался ни возраст, ни телосложение, ни рост, ни здоровье. Так они и брели, спотыкались, наступали друг на друга, натирали до крови руки, по Владимирскому тракту в далекую и холодную Сибирь.
Федор Петрович не уставал писать прошения: столичному губернатору, начальнику тюрем и даже главе МВД. «Немец из ума выжил, блаженный какой-то!» — злились в канцеляриях, усердно сочиняя все новые отписки.
Заключенные, прикованные к железному пруту
И все-таки… В столице железный прут был отменен. Он оставался еще долгое время в других регионах империи. В Москве вместо прута стали использовать гибкую цепь, но облегчение для каторжан было незначительно. Только через 10 лет прут и цепь исчезли из тюремного обихода.
Остались только кандалы. Гааз прекрасно понимал, что добиться их полной отмены ему не под силу. Но стуча в каждую дверь высоких инстанций и получая отказ за отказом, он смиренно шел вновь и вновь, по второму кругу, по третьему… Но, ведь добился-таки.
В тюрьмах были введены облегченные кандалы, которые заключенные так и называли «гаазовскими». Врач испытывал оковы на себе, не снимая по неделям. Облегчение было значительным. Против 16 кг., новые весили только 7 кг. Изнутри, где был замок, их и обтягивали кожей, чтобы не стирали ноги в кровь.
Такие кандалы в настоящее время можно увидеть у памятника доктору Гаазу на столичном Введенском кладбище.
А еще Гааз постоянно конфликтовал с московским митрополитом Филаретом, входившим в руководство Комитета по попечительству тюрем. Филарет скептически относился ко всем действиям католика, который своим примером словно «учил» иерарха милосердию.
«Тюрьмы и каторга, — говорил доктор, — являются школами преступности, которые активно распространяют зло…»
Болезнь и смерть
Когда «святой доктор» был уже тяжело болен, заключенные на коленях просили отслужить молебен за его здравие. Местный священник Орлов не знал как поступить: в правилах не предусмотрено совершать молебен о здравии иноверца.
Чтобы не совершить ошибки, он спросил Филарета, на что митрополит ответил: «Бог благословляет молебен за всех живых» и отправился к доктору. Увидев митрополита, доктор пытался встать и приветствовать его, но тот тихо сказал: «Я посижу с тобой… Побеседуем…»
«Святой доктор» отошел в мир иной 16 августа 1853 г. 20 тыс. человек, со слезами на глазах, провожали в последний путь святого старца. На памятнике Фридриху Йозефу Гаазу можно прочесть краткую надпись по-латыни и на русском языке: «Спешите делать добро!»
Видео
Не пропустите видео! Здесь дополнительная информация «Федор Петрович Гааз: биография».
Доктор Гааз
В 1812 г. Федор Петрович, как военный врач, принял активное участие в войне и дошел до Парижа. После войны был назначен главным врачом столицы. И теперь он уже заботился обо всех ее жителях. Добился, прикладывая нечеловеческие усилия, реконструкции Старо-Екатерининской больницы для «рабочего люда».
Гааз клянчил средства у городских властей, наносил визиты состоятельным людям с просьбой о помощи. Его предложения и придирки сводили с ума чиновников всех уровней.
Именно «святой доктор» настоял, чтобы в Российской империи впервые была открыта тюремная больница. Федор Петрович умудрялся часто бывать там, и опять началась его война с бюрократами и руководством тюрем.
Доктор Гааз в тюремной больнице
Он уставал от этого намного больше, чем от приема больных. Но, наступало утро, и он опять шел по этому кругу, делая невозможное, для облегчения участи заключенных.
А. Герцен, будучи знаком с доктором, описывал его так: «Старенький, худой, словно сделанный из воска старичок во фраке, еженедельно отправлялся на Воробьевы горы, откуда отправлялись по этапу ссыльные. Он тщательно осматривал их перед дальней дорогой. А еще обязательно привозил с собой им «на дорожку» съестные припасы и лакомства..»
Но тщательным медицинским осмотром и продуктами, медик не ограничивался. Он регулярно спорил с властями и с руководством тюрем, стараясь любым способом облегчить жизнь арестантов.
Последний подвиг Гааза
Подчинённые Закревского, угождая своему шефу, не жаловали Фёдора Петровича. Молодых и равнодушных было не пронять слезами и Страшным Судом. Но и к ним старик нашёл подход. Один полицейский чиновник рассказывал, как в дождливый осенний день 1852 года обратился к нему Гааз: «У меня было много работы; сообщенные мне им сведения оказались недовольно полными, и я с некоторым нетерпением сообщил об этом доктору. Тот, ничего не сказав, торопливо поклонился и вышел; но каково же было мое удивление, когда спустя три часа явился ко мне промокший до костей Федор Петрович и с ласковой улыбкой передал самые подробные, взятые из части, сведения о том же деле; он нарочно за ними ездил под дождем и чуть ли не в бурю, на другой конец города. После этого я не смею никому отказывать в справках об арестантах».
Это один из последних подвигов Гааза. Через несколько месяцев его тело стало покрываться карбункулами. Доктор не жаловался на боль, и только раз сказал лечившему его профессору Полю: «Я не думал, чтобы человек мог вынести столько страданий». Каких именно страданий, неизвестно. После этого разговора больной заснул и больше не проснулся.
Михаил Шифрин
Москва против Гааза
Коллеги спрашивали Гааза, как благородный человек может унижаться перед власть имущими. Доктор отвечал: «Унизительно бывает просить на коленях милостей для себя, своей выгоды, своей награды, унизительно молить недобрых людей о спасении своего тела, даже своей жизни. Но просить за других, за несчастных, страдающих, за тех, кому грозит смерть, не может быть унизительно, никогда и никак».
В 1848 году генерал-губернатором Москвы назначили бывшего министра внутренних дел Закревского, заклятого врага Гааза. Тот сейчас же объявил, что полномочия Фёдора Петровича — «ничто». Но Гааз продолжал ходить в пересыльную тюрьму как на работу, и нижние чины, веровавшие в Страшный суд, нарушали порядок и перековывали арестантов в лёгкие кандалы.
Тогда Гааза решили уличить в том, что он покрывает симулянтов из числа заключённых, и назначили доктора Христиана Кетчера контролировать его решения. Но Кетчер тут же перешёл на сторону противника. Гааз действительно задерживал здоровых ссыльных — к одним должны были приехать родственники, за других мог успеть попросить ходатай. Надзиратели носили из больницы записочки с именами этих людей, при рукопожатии передавали их Кетчеру, а тот на глазах у комиссии подсматривал в шпаргалку и говорил: «Не слишком здоров». Гааз тут же восклицал: «Оставить! Оставить! В больницу!»
Новые кандалы от Гааза
Гааз принялся разрабатывать новые, облегчённые кандалы. Испытывал он их лично: приказывал заковать себя в цепи и ходил по кабинету кругами, пока не преодолевал дистанцию, равную первому переходу этапа — до Богородска (ныне Ногинск, в 54 километрах от Покровских казарм). Оказалось, что надёжные кандалы, не сковывающие движения, могут весить всего 1200 граммов. В результате этих экспериментов Гааз проникся ещё большим сочувствием к ссыльным. Он изготовил за свой счёт огромное количество таких наручников, и хотел поскорее заменить ими чудовищные прутья.
Сверху: Покровские казармы в Москве — место, где ссыльным приковывали к железному пруту на глазах Гааза и Голицына.
Внизу слева — дом 20 по Кузнецкому мосту, некогда принадлежавший Гаазу, после реквизиции за долги сильно перестроен.
Внизу справа — современный вид здания в Малом Казённом переулке, 5, где находилась Полицейская больница для бесприютных. Здесь в 1845-1853 году жил и работал Гааз. Когда в палатах не хватало коек, он размещал пациентов в своих комнатах и лично ухаживал за ними. Здесь Гааз скончался 28 (16) августа 1853 года.
Фото: Роман Вышников, апрель 2016.
Переписка с министром внутренних дел Закревским и начальником корпуса внутренней стражи Капцевичем ничего не дала: они внедрили прут для оптимизации своей деятельности и были им очень довольны. Тогда Голицын распорядился в подведомственной ему Москве перековывать ссыльных в гаазовские кандалы явочным порядком. Доктор встречал каждую партию и лично наблюдал, как это происходит. Кроме того, каждую неделю он осматривал по 6 тысяч ссыльных, и всех, кого только можно, задерживал подлечиться в больнице. Остальным приносил угощение и раздавал деньги — хотя бы по 20 копеек.
Гааз против митрополита
Неприятели Гааза попытались нажать на него через церковь: митрополит Филарет, формальный руководитель тюремного комитета, на одном заседании стал выговаривать, что надо знать меру — ведь это злодеи, нужно думать об их жертвах — наказания без вины не бывает. Гааз вскочил и закричал: «Да вы о Христе позабыли, владыко!» Филарет смутился, выдержал паузу. «Нет, Федор Петрович! Когда я произнес мои поспешные слова, не я о Христе позабыл, — Христос меня позабыл!..» И вышел. Больше никто в богословские споры с Гаазом не вступал.
Вообще Бог долгое время был главным его аргументом. Когда Гааз раздал заключённым всё своё имущество, у него отобрали дом за долги и описали имение, враги подняли голову и добились отстранения доктора от освидетельствования ссыльных. Но он явился к своему преемнику и напомнил «о высшем еще Суде, пред которым мы оба не минуем предстать вместе с сими людьми, кои тогда из тихих подчиненных будут страшными обвинителями». И это сработало. Гааз по-прежнему отбирал из этапа и направлял на лечение всех, кого считал нужным.
Надгробие на могиле Фёдора Петровича (Фридриха Йозефа) Гааза, Введенское кладбище в Москве. Ограда увешана тяжёлыми кандалами, от которых он избавил заключённых. С помощью Голицына Гааз добился царского указа о том, чтобы повсеместно гайки (наручни) кандалов обшивались кожей.
На могиле Гааза всегда, с 1853 года, в любое время года цветы — искусственные и живые, и свечи.
На пластине его духовное завещание из сочинения «Призыв к женщинам» — слова «Спешите делать добро».
Фото: Роман Вышников, апрель 2016.
Символ русской тюремной медицины
Переломным в жизни Федора Петровича стал 1827 год, когда он посетил Воробьевскую пересыльную тюрьму (в районе современной м. Кропоткинская). Жуткие реалии быта заключенных повергли доктора в шок. С этого момента он делает целью своей жизни изменение условий содержания осужденных и пропаганду гуманистического отношения к ним.
Свои силы он направляет как на непосредственную, личную помощь каторжникам, так и на работу в структурах, от которых зависели условия этапирования тех, кого осудили на высылку в Сибирь. Так, в 1828 году Федора Петровича высочайшим указом назначают председателем комитета попечительства о тюрьмах. Отныне, несмотря на всевозможные препоны, доктор ведет борьбу за улучшение жизни заключенных. Он активно интересуется каждой деталью, каждой “мелочью”. Осознавая, как невыносима жизнь тех, кого и за людей перестали считать, Гааз старается всячески облегчить их участь.
Надо сказать, что вопреки противодействию чиновников, врачу удалось добиться серьезных результатов на этом поприще. Прежде всего он сумел избавить каторжан от “прута Дибича”. Это было довольно жестокое приспособление, представляющее собой штырь, к которому крепились цепи-наручники для 7-12 этапируемых заключенных. Такие узы не размыкались до самого окончания этапа — то есть, люди спали, ели, справляли естественные потребности и шли, прикованными друг к другу. Бесчеловечность этого способа этапирования глубоко возмущала Гааза, однако он понимал, что добиться отмены “прута” будет чрезвычайно сложно, если не предложить альтернативу. Поэтому Федор Петрович взялся за разработку более гуманного аналога, взяв на себя и идею, и расходы на его создание. Придуманные им цепи были легче и не причиняли заключенным столько страданий, в том числе, моральных. Доктор продумал даже кожаную обшивку — будучи тюремным лекарем, он не понаслышке знал, как часто осужденные страдают от обморожения запястий и кистей рук.
Свои цепи Гааз проверил на себе. Изначально он хотел сам пройти с ними отрезок пути от Воробьевых гор до деревни Горенки (близ Балашихи) — места, до которого дозволялось провожать каторжан родным и близким. Однако власти города такой эксперимент запретили, и Федор Петрович, рассчитав расстояние (напомним, он был неплохим математиком), прошел его, меряя шаги в своей комнате. Вскоре новый тип кандалов разработки Гааза заменил “пруты” — однако эта “привилегия” касалась лишь московских заключенных.
Не только способ этапирования заставлял доктора содрогаться. Милосердный врач боролся за улучшение отношения к заключенным. Он требовал, чтобы женщинам перестали брить половину головы, а старики и больные получали возможность добираться до места ссылки и вовсе без цепей.
Для Гааза было важным возобновить отправку заключенных по этапам через центральные улицы города, как это было ранее. Московские власти приказали прогонять арестантов по окраинам, чтобы не смущать горожан. Федор Петрович настаивал, чтобы этап начинался именно на главных городских улицах. Так заключенным делали более щедрые подаяния, а сами жители столицы не закрывали глаза на страдания каторжников.
Работая на благо тюремной медицины, доктор Гааз на свои средства организовал при пересыльной тюрьме школу для детей узников и больницу для самих арестантов.
В воспоминаниях современников указывается, что Федор Петрович не пропускал практически ни одной отправки каторжан по этапам. Он провожал заключенных в путь, снабжал их провизией, бельем и теплой одеждой, а также небольшими книжками духовного содержания, которые издавал на свои средства. Нажитое имущество постепенно таяло — обрусевший немец, которого недоброжелатели считали помешавшимся, тратил сбережения на помощь каторжникам. На деньги Гааза была практически полностью перестроена пересыльная тюрьма — в камерах впервые появились кровати и умывальники.
Известны случаи, когда доктор Гааз дарил арестантам в дорогу сладости и фрукты. На осуждающие замечания, что этим людям больше пригодился бы хлеб, Федор Петрович отвечал, что хлеба им и так пожертвуют, а вот угощения они вряд ли попробуют в ближайшие годы.
Приходя провожать осужденных, врач осматривал их, говорил в дорогу теплые слова, подбадривал. Количество преступников и прочих несчастных, обласканных напоследок московским тюремным медиком, исчислялось тысячами. Он не просто добивался облегчения участи для самых слабых, но и лично удостоверивался, что эти требования выполнялись на деле. Став реформатором русской тюремной медицины, доктор Гааз каждодневным трудом пытался изменить народное самосознание, взывая к исконно русским качествам — милосердию и состраданию.
Талантливый медик
Будущий врач родился 4 сентября 1780 года в Бад-Мюнстерайфеле (Северный Рейн — Вестфалия) в семье аптекаря. При рождении мальчик был назван Фридрихом-Иосифом. Семейство придерживалось католической веры, и сам Гааз оставался католиком до конца своих дней. Преемственность поколений соблюдалась и в роде занятий — так, дедушка Гааза был доктором медицины.
Однако на врачебное поприще Фридрих-Иосиф ступил не сразу. Сначала он изучал в Йене математику, германистику и философию. Сохранилось несколько его математических работ. Позже Гааз окончил медицинский факультет. Врачебную практику он получил в Вене, начав как ассистент окулиста. Он быстро овладел этим разделом медицины, успешно справляясь с глазными болезнями. Благополучному исходу многих его операций сопутствовала амбидекстрия — доктор одинаково хорошо владел и правой, и левой рукой.
В Россию Гааз попал случайно — вылечив супругу состоятельного русского дворянина, перспективный молодой доктор получил приглашение в Москву. Ему было немногим больше двадцати лет…
Столица встретила одаренного немецкого врача с распростертыми объятиями. Гааз становится личным доктором в семействе князя Н.Г. Репнина-Волконского. Первыми пациентами доктора Гааза были респектабельные московские семьи, и Фридрих-Иосиф довольно быстро нажил приличное состояние. В его владении был не только дом в районе Кузнецкого моста, но и подмосковная усадьба с сотней душ крепостных крестьян, а также небольшая суконная фабрика. При этом уже тогда молодой врач помогал беднякам, бесплатно принимая их и назначая лечение.
На немца-филантропа обратила свое внимание Мария Федоровна, супруга покойного Павла I и мать правящего императора Александра I. Эта женщина много сил положила на развитие в государстве бесплатной медицины и всячески покровительствовала Гаазу, назначив его в 1807 г
главным врачом Павловской больницы (ныне 4-я градская клиническая больница). Вдовствующая императрица разглядела в Гаазе человека, способного на самоотверженный труд на благо обездоленных. Она оказалась права — вклад в дело благотворительности доктора Гааза невозможно переоценить, поскольку впоследствии он выступил реформатором во многих смежных с медициной областях.
Так, в 1809-1810 гг. доктор Гааз предпринял поездку на юг страны, побывав в Железноводске, Минводах, Ессентуках, Пятигорске. Он изучал состав минеральных источников этих мест, определяя их полезные свойства. Принято считать, что именно Фридрих Гааз является основателем курортологии — фактически кавказские курорты стали центром оздоровительного туризма в России после его исследований. Труд немца признали потомки: в Ессентуках и Железноводске улицы названы в честь ученого доктора, а в одном из городов ему установлен памятник.
Отечественная война 1812 года не застала Гааза врасплох — в качестве военного врача он прошел с русской армией до Парижа. На обратном пути ненадолго посетил родные места, похоронил отца и вернулся в Россию. Как оказалось — навсегда.
С этих пор он стал известен как Федор Петрович Гааз. Его карьера развивалась стремительно — почетные и ответственные должности личного врача императорской семьи, затем главного врача Москвы способствовали становлению его авторетита и умножению состояния. При этом Гааз не забывал о простом люде, продолжая помогать бедным.
Немецкий доктор в России
С этого дня в России понятие «права человека» перестало быть просто сочетанием звуков. В борьбе за эти права Гааз создал первый в Москве травмпункт и первым стал принимать на работу в больницы женщин.
Поначалу биография Гааза была типичной историей квалифицированного немецкого врача, по контракту приехавшего в Россию. В 1806 году совсем юным доктором он подрядился вылечить княгиню Репнину от трахомы и 4 года был её личным врачом на всём готовом с громадным жалованьем в 2000 рублей. В Москве лечил богатых за хорошие деньги, бедных бесплатно. Царским указом назначен главным врачом Павловской больницы (ныне ГКБ № 4). Воевал. В 1814 году дошёл с русской армией до Парижа. Потом вернулся, пользовал московский высший свет, был в моде. Купил огромный дом на Кузнецком мосту и деревню в 35 верстах от города, где завёл ткацкую фабрику.
Вверху: ссыльные на этапе, прикованные к железному пруту.
Ниже: цепь Капцевича. Чтобы Голицын и Гааз отвязались от отдельного корпуса внутренней стражи с просьбой об отмене прута как орудия пытки, командир этого корпуса генерал Пётр Капцевич заменил прут общей цепью, сковывавшей партию ссыльных. Так ссыльные тащились в Сибирь, скованные одной цепью, что нашло отражение в поэзии. Поскольку цепь была немногим лучше прута, в московской пересыльной тюрьме её заменяли на гаазовские облегчённые кандалы.
Третья иллюстрация сверху: Гааз возвращается к полицейскому чиновнику с нужными справками, промокнув до нитки под дождём. 1852.
Внизу: перековка в индивидуальные кандалы под наблюдением Гааза.
С акварелей и рисунков Елены Петровны Самокиш-Судковской, выполненных для издания написанной Анатолием Фёдоровичем Кони биографии Гааза, 1904 год.
Биография Федора Петровича Гааза
Его настоящее имя — Фридрих Йозеф Гааз. Он родился в семье потомственных врачей 4 сентября 1780 г. Дед был известным хирургом в Кельне, отец таким же известным фармацевтом в немецком городе Бад-Мюнстерайфель.
Фридрих успешно продолжил семейную династию. Он обучался медицине в Геттингене и Вене. А когда только открыл свою практику, в 1806 г. уехал в Москву. Это произошло совершенно случайно.
В Вене 25-летний Фридрих сумел вылечить князя Николая Григорьевича Репнина, который страдал от серьезного заболевания глаз. Дочь князя предложила ему стать их домашним врачом. В контракте, который был заключен, говорилось, что Фридрих имеет право заниматься своей деятельностью и лечить других пациентов.
За полвека «другими пациентами» Гааза были сотни людей: представители власти, аристократы, купцы. Но еще больше было бедняков, которых он лечил бесплатно, покупая на свои деньги необходимые лекарства.
Однажды врач узнал, что в богадельне больные не получают должного медицинского присмотра и непременно навещал их два-три раза в неделю. И, конечно, бесплатно, обеспечивая лекарствами.
В 1809 г. Федор Петрович посетил некоторые регионы Кавказа. Он скрупулезно изучил склоны Машука, Бештау, Нарзана и обнаружил немалое количество целебных минеральных источников. Определил их состав, кислотность, какую пользу они могут принести организму, есть ли противопоказания.
По его неоднократному ходатайству перед императором, открыты и обустроены курорты: Ессентуки, Кисловодск, Железноводск и др.
Доктор Фёдор Петрович Гааз
Спешите делать добро!
И я нашла такого человека.
Это врач Гааз Федор Петрович (настоящее имя Фридрих Иосиф). И это именно ему принадлежит девиз «Спешите делать добро!»
Гааз родился в 1780 году в Германии, в многодетной семье. Его отец был аптекарем, дед — доктором медицины. Воспитанник католической церковной школы, Гааз прослушал курс философии и математики в Иене, затем изучал медицину в Венском университете. По приглашению русского вельможи Репнина, чью жену он успешно вылечил от глазной болезни, перспективный, двадцати двухлетний врач оказался в Москве.
Поначалу он лечил людей богатых и состоятельных, что позволило ему быстро достичь материального благополучия — иметь прекрасный дом в Москве, имение в подмосковных Тишках, в которых была суконная фабрика; а его белоснежные рысаки обеспечивали ему чуть ли не лучший выезд в Москве.
Но уже и тогда этот обрусевший немец бесплатно и успешно лечил и бедных больных в приютах и богоугодных заведениях.
В 1807 году сама императрица Мария Федоровна находит, что он достоин стать главным доктором в Павловской больнице.
Он был еще и ученым. Совершив путешествие на Кавказ, он исследовал тамошние минеральные источники, проверил их действие и составил рекомендации для их лечебного использования.
Ессентуки, Кисловодск и другие начались с открытий Гааза — возникла курортология. Ему присвоили чин надворного советника и Орден Владимира четвертой степени. С 1814 года он в действующей русской армии, дошел с нею до Парижа.
Когда в 1820 году московским генерал-губернатором стал Д.
В. Голицын, тот, зная добросовестность и профессионализм Гааза, назначил его главным врачом Москвы. На государственной службе честный Гааз сразу нажил себе врагов. На него писали жалобы и доносы те, которым он досаждал по их словам «придирчивым педантизмом». Ведь Гааз требовал, чтобы в больницах ежедневно мылись полы, еженедельно сменялось постельное белье.
Тюремные дела в России того времени
Они представляли собой печальное зрелище.
Арестантов содержали в полутёмных, сырых, холодных и грязных тюремных помещениях, которые всегда были переполнены.
Ни возраст, ни род преступления не учитывались, поэтому вместе содержались и те, кто был, например, посажен в тюрьму за долги, и те, кто совершил тяжкие преступления, а также вёл асоциальный образ жизни.
Питание в тюрьмах было плохое, а врачебная помощь почти отсутствовала. Люди содержались в условиях жестокого отношения к ним: их приковывали к тяжёлым стульям, помещали в колодки, надевали на них ошейники со спицами, которые лишали людей возможности ложиться… Среди арестантов царило отчаяние и озлобление.
Ссыльные на пруте
При отправке ссыльных в Сибирь арестантов, скованных попарно, закрепляли на железном пруте: сквозь наручники продевали железный прут.
При этом не учитывалась разница ни в росте, ни в силе, ни в здоровье, ни в роде вины.
На пруте
На каждом пруте было от 8 до 12 человек, они двигались между этапными пунктами, таща за собою ослабевших в дороге, больных и даже мертвых.
В пересыльных тюрьмах царила ещё бо́льшая беспросветность.
В заключение
Мировоззрение и взгляды Федора Петровича шли вразрез с мнением прочих состоятельных москвичей, занимавших в городе высокие должности. Не признавая взяточничества и халатности, он строго наказывал подчиненных за растрату и жестокое обращение с больными. Принципиальность и твердолобость стали причиной того, что за годы службы доктор Гааз нажил себе множество противников. Одни ненавидели его, другие считали сумасшедшим.
При этом он состоял на хорошему счету у царей, которым служил, и пользовался уважением высшей власти, светской и духовной. Сам митрополит Филарет с большим почтением относился к “святому доктору”.
Ломая представление общества об арестантах, Федор Петрович при этом не ставил перед собой никаких революционных задач. Он помогал людям в тех условиях, в которых жил сам, не покушаясь на крепостной строй, право собственности и самодержавие. Стремясь служить людям, он делал это своими силами, не обременяя других. У одних такой образ жизни вызывал смех, у других — желание содействовать доброму делу.
Многих московских жертвователей добровольческий труд доктора Гааза вдохновил на благотворительность и дела милосердия. Его пример актуален и по сей день — возможно, он вдохновит и вас.
