Оглавление
Дефицит, атеизм, колхозы: что злило народ в преддверии войны
Летом 1941 г. со стороны могло показаться, что весь народ верит в победу и готов с воодушевлением бороться против внешнего врага, однако не всё так просто. Интересную запись в дневнике оставил 3 июля 1941 г. писатель М. М. Пришвин: «Речь Сталина вызвала общий подъём патриотизма, но сказать, действительный ли это патриотизм или тончайшая подделка его, по совести не могу, хочу, но не могу. Причина этому — утрата общественной искренности в советское время…». Скепсис Пришвина справедлив: внешне преданный государству человек на деле мог оказаться совсем не таким горячим его поклонником.
Были ли у советского человека объективные причины для настолько враждебного отношения к правительству, которое затмило бы патриотические чувства? Были. Многие затаили обиду на большевиков ещё со времён Гражданской войны; крестьяне хорошо помнили раскулачивание и другие несправедливости коллективизации, голод 1933 г.; кто-то пережил страх Большого террора 1937−1938 гг. (недавние «чистки» командного состава помнила и армия), другие — трудности Зимней войны. Наконец, перед столкновением с Германией партия развернула мощную антирелигиозную кампанию — за 4 года из 20 тысяч православных храмов и мечетей к 1941 г. в огромной стране осталось менее тысячи. А ведь по данным переписи 1937 г. более половины советских граждан оставались верующими людьми. Для крестьян это имело особое значение, к тому же у них были причины для недовольства; характерно, что в их среде на протяжении 1930-х гг. ходили опасные слухи, что в скорой войне иностранцы вступят в Россию и отменят ненавистные колхозы. Здесь надо иметь в виду, что жители деревни оставались главной социальной базой Красной армии.
Плакат 1941 г. (stalingrad-battle.ru)
Помимо перечисленного, в 1939—1940 гг. СССР пережил очередной масштабный кризис снабжения — в сельской местности и городах не хватало самого необходимого, подчас даже хлеба (именно эта ситуация «на гражданке» подрывала боевой дух красноармейцев во время Зимней войны). Красноречивые свидетельства кризиса — письма советских граждан. С. Абуладзе писал 19 декабря 1939 г. о ситуации в Москве: «Снова очереди с ночь за жирами, пропал картофель, совсем нет рыбы. На рынке всё есть, но тоже мало и по четверной цене». Замначальника Лесозавода № 6 Зюздинцев (Горьковская область, январь 1940 г.) писал о том же — недостаток хлеба, сахара, круп, масла, муки; рабочий Алапаевского металлургического завода (Свердловская обл., начало 1940 г.) С. Ставров — о многочасовых очередях за хлебом и отсутствии спецодежды на производстве; Т. Макаренко (Севастополь) — о чудовищных ценах на рынке и полупустых государственных магазинах; домохозяйка П. Клементьева из Нижнего Тагила — о голодном ребёнке, ценах, спекуляции, очередях, драках и давках в магазинах. И так далее.
Упоминаемые в таких письмах из всех уголков страны «неприятные разговоры» в народе говорят о том, что недовольство носило массовый характер. Вера Игнатьева из Сталинграда, член ВКП (б), прямо писала в ЦК в 1940 г.: «И везде, в семье, на работе, говорят об одном: об очередях, о недостатках. (…) Дожили, говорят, на 22 году революции до хорошей жизни, радуйтесь теперь! Меры надо принимать немедленно и самые решительные, пока ещё народ не взорвался». Впрочем, там, «наверху», обо всём уже и так знали. Весной 1940 г. УНКВД ряда республик и областей сообщали Л.П. Берии о «случаях заболеваний отдельных колхозников и их семей по причине недоедания», а также о повсеместных очередях за хлебом. Берия всё передавал Сталину.
Неизбежно недовольство проникало и в армию (и там снабжение далеко не всегда было в норме, а семьи военных испытывали те же трудности, что и остальные). К примеру, полковой комиссар курсов усовершенствования комсостава РККА Орлов в феврале 1940 г. писал в Секретариат ЦК ВКП (б) из Крыма: «Резко поднялась нервозность командиров, появляются нездоровые настроения».
В очереди за едой, Москва, 1930-е гг. (pinterest.ru)
Решения из Москвы 22 июня – началась война
В 07:15 в Москве была издана совершенно оторванная от реальности директива – приказывающая РККА немедленно уничтожить все войска и самлёы противника, нарушившие границу, а также «разбомбить Кёнигсберг и Мемель».
Советским ВВС разрешили залетать «до 1ОО–15О км» за границу. Но от них в первый же день уже мало что осталось.
Чудовищные потери советской авиации
По советским данным, за один день было потеряно 738 самолётов; 528 – на земле. Это только в ВВС Западного военного округа. Общие же потери одного дня 22 июня оцениваются в 1200 самолётов.
Командующий ВВС Западного округа генерал Иван Копец, совершив облёт разрушенных аэродромов и увидев масштабы потерь, застрелился в своём кабинете около 18 ч. того же дня.
«Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами»
В О9:ЗО вышел указ о введении военного положения, основании Ставки Главного командования, всеобщей мобилизации (1905-1918 гг. рождения).
Для большинства граждан нашей страны 22 июня 1941, начало Великой Отечественной войны, ассоциируется с радиоречью Вячеслава Молотова, в 12:15. В ней прозвучали ставшие легендарными слова: «Наше дело правое….»
Через несколько часов текст речи Молотова повторил по радио Левитан. От этого пошло ошибочное мнение, что он первым объявил советскому народу о начале войны. Оно отражено даже в мемуарах видных военачальников (маршала Жукова в том числе).
Граждане слушают речь Молотова
В призывные пункты очереди добровольцев выстроились уже 22 июня (хотя старт мобилизации был намечен на следующий день).
В 20:00 была утверждена ещё одна совершенно оторванная от реальности директива, которая предписывала РККА контрнаступать, с продвижением на территорию противника. Предписывалось 24 июня взять город Люблин в Польше.
В полночь по радио передали 1-ю фронтовую сводку (сколько их ещё будет!). В ней утверждалось: германские войска остановлены, Красная Армия переходит в контрнаступление.
Таким, в общих чертах, был день нападения Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года.
22 июня 1941 – казалось, ничего не предвещало беды
СССР в 1941 году уверенно наращивал промышленный и военный потенциал, благодаря масштабной индустриализации.
Все знали, что ситуация в мире нестабильная, но не сомневались: Красная Армия сокрушит любого врага. Пакту о ненападении СССР и Германии, заключённому на десять лет, не исполнилось ещё и два года. Война казалась делом невозможным, и советское руководство отметало все предупреждения разведки о скором нападении немцев.
Немецкие солдаты переходят государственную границу СССР
Эти донесения воспринимались как провокации британских спецслужб, желающих стравить в смертельной схватке РККА и вермахт. Поэтому в частях, размещённых в западных регионах, тщательно воздерживались от действий, которые могли бы быть истолкованы немцами как враждебные.
«Никогда нам не победить»: пораженческие настроения
Довольно лояльной на этом фоне оставалась молодёжь: с одной стороны, она в принципе более восприимчива пропаганде, с другой, — не помнила дореволюционной жизни с её потребительскими преимуществами. Патриотический порыв в 1941 году захватил прежде всего молодых, отсюда очереди в военкоматах, подделка документов несовершеннолетними и т. д. Но даже среди молодёжи в предвоенные годы появлялись «антисоветчики». В конце 1939 г. ученик Б. И. Морозов из Гомельской области писал самому А. И. Микояну, что давно нет тканей, сахара, обуви, конфет рыбы и хлеба: «Наконец, где девался хлеб? Кажется и собрали мы 6 млрд пудов зерна. Посчитаешь по 35 с лишним на каждого человека. Войны затяжной не было, а хлеба уже 2 месяца нет. (…) А мы ещё хотим построить коммунистическое общество, главным принципом которого будет «от каждого по его способностям, каждому по его потребностям». (…) Мы ещё хочем победить в грядущих боях, когда столкнутся две системы — капиталистическая и социалистическая. Нет, при таких порядках и при таких достатках никогда нам не победить, никогда нам не построить коммунизм!».
Ещё более откровенны те, кто писал для себя, в дневник. Вот запись художницы и режиссёра Любови Шапориной, сделанная в 1939 г.: «Кругом умирают, бесконечно болеют, у меня впечатление, что вся страна устала до изнеможения (…). Лучше умереть, чем жить в постоянном страхе, в бесконечном убожестве, впроголодь… Очереди, очереди за всем. Тупые лица, входят в магазин, выходят ни с чем, ссорятся в очередях».
Ленинградский аспирант Аркадий Маньков (стал позднее офицером, закончил войну с боевыми наградами) в октябре 1940 г. тоже вёл дневник: «Народ обнищал. Даже очереди в скупочные магазины. Как трудно встретить чистое, искреннее и живое движение души в этих сумерках, где кроме разговора о нужде, деньгах, работе, болезнях, масле и сахаре нет ничего. Все спрятались. Замкнулись. Боятся. Отупели. Обескуражены». Через несколько дней Маньков сделал выписку из «Записок» С. М. Соловьёва: «…мы были убеждены, что только бедствие и именно несчастная война могла произвести спасительный переворот, остановить дальнейшее гниение».
Военкомат, 1941 г. (pinterest.ru)
Историк О. Будницкий пишет довольно однозначно: «В Советском Союзе накануне войны было немало людей, мечтавших о гибели советской власти; некоторые из них ради этого были готовы пойти на сотрудничество с любой внешней силой, способной эту власть уничтожить». К этому можно добавить, что, очевидно, хватало и тех, кто не собирался становиться коллаборантом, но при этом не верил в победу СССР над Германией, не желал воевать и погибать под руководством советской власти, а предпочитал сдаться в плен. Обычно противники Сталина никак себя не проявляли и в безнадёжную борьбу с левиафаном не вступали. Современники называли таких людей внутренними эмигрантами — внешне лояльные, в душе они желали советскому режиму краха. С началом войны многие из них себя обнаружили — нападение немцев они встречали с надеждой на «дворцовый переворот» или восстание, а иногда даже на более рациональное и справедливое управление оккупантов. Характерную наивную запись в дневнике сделала в первый день войны Лидия Осипова (впоследствии коллаборантка): «Неужели приближается наше освобождение? Каковы бы ни были немцы — хуже нашего не будет. Да и что нам до немцев? Жить-то будем без них». Осипова не сомневалась, что СССР войну проиграет, и в 1941 г. она была в этих сомнениях не одинока. Не сразу люди с подобными мыслями поняли, что военное поражение не принесёт им свободы, а немцы вовсе не милые европейские друзья России. Разъяснили это им и сами гитлеровцы — своей жестокостью.
Вывод, к которому подталкивают эти факты — к июню 1941 г. в Союзе вообще (а как следствие, и в армии) миллионы людей были настроены враждебно к правительству или, по меньшей мере, относились к нему с недоверием и раздражением, не верили в его способность выиграть войну против Германии. Пораженческие чувства неизбежно повлияли на патриотический боевой дух в первые месяцы войны, на число перебежчиков и пленных, а также на масштабы идейного коллаборационизма (об этом явлении — сборник под редакцией О. Будницкого). СССР во многих отношениях не был готов к схватке с Третьим рейхом, в том числе и в моральном. Исправлять это пришлось прямо во время войны.
На границе
Первые дни, недели, даже месяцы великого противостояния — это самое беспросветное время для десятков миллионов советских людей и на фронте, и в тылу. Каждый день приносил новости, от которых сжималось сердце: враг занимал город за городом, Красная Армия отступала, гитлеровцы казались непобедимыми. Сводки Совинформбюро не внушали оптимизма, а слухи — тем более. И все-таки большинство советских людей даже тогда верили в победу. В особенности — молодые призывники и командиры.
Самыми первыми приняли на себя удар пограничники — 140 застав, от Дуная до Прибалтики и Карелии. Они выполнили свой долг. Большинство бойцов, защищая пограничные рубежи, погибли смертью храбрых, и никто, ни один пограничник, не отступил без приказа. «Фактор внезапности» против них не сработал. Есть такое расхожее выражение — «массовый героизм». О боях на границе 22 июня 1941 года иначе не скажешь.
Лейтенант Федор Морин командовал 17-й заставой Рава-Русского погранотряда. В первые минуты войны немцам удалось взорвать здание заставы, но пограничники не дрогнули, заняли оборону в окопах. Лейтенант не зря еще в училище считался лучшим пулеметчиком. Гитлеровцы хотели преодолеть первую преграду на этом направлении как на параде: шли, почти не маскируясь, густыми цепями, с презрением к противнику. Их остановил пулеметный огонь. Захватчики попытались закрепиться на подступах к окопам, но гранатами и прицельным огнем пограничники заставили их отступить.
Путь в бессмертие
Фото: ТАСС/Макс Альперт
Вторую атаку немцы подготовили основательнее: продвигались небольшими группами, при поддержке пулеметов. Но пограничники снова заставили их отступить. Четыре часа горстка бойцов лейтенанта Морина держала оборону. Немцы бросали в бой артиллерию, танки, но сломить оборону сумели только в девятом часу. К тому времени в строю осталось восемь бойцов во главе с раненым Мориным. Когда замолчали пулеметы, пограничники пошли в последнюю атаку. Все восемь остались там, на поле боя. Они успели метнуть по танкам последние гранаты — и все полегли под огнем. Через неделю в оккупированном Рава-Русском районе начались казни мирного населения и военнопленных. Немцы повели войну на уничтожение непокорившегося народа.
Заместитель политрука 7-й пограничной заставы 9-го пограничного отряда Василий Петров в ночь на 22 июня проверял наряды. Он услышал громкую немецкую речь, гул приближающихся танков. Война? Когда начался бой — он занял место за пулеметом, на берегу Западного Буга. Четыре часа, несмотря на минометный огонь, он преграждал путь врагу, уничтожив несколько десятков гитлеровцев. А потом выбор был прост: плен или смерть. Он подорвал гранатой себя и окружавших его врагов.
Начальник заставы, младший лейтенант Мирон Репенко, выживший в том бою, написал родителям погибшего бойца, в Малоярославец:
Автор цитаты
Добавить к этим словам нечего. Но стоит отдать должное офицеру, который в трудные дни отступления нашел время и нашел слова для такого письма. Через 20 лет после победы Василию Васильевичу Петрову присвоили звание Героя Советского Союза. Неподалеку от станции Малоярославец ему установлен памятник.
Под Перемышлем утром 22 июня держали оборону пограничники лейтенанта Петра Нечаева. Несколько часов пулеметчики не давали врагу форсировать реку Сан. После кровопролитного боя в живых оставался только командир. Нечаев подпустил врага поближе — и взорвали последние гранаты. Ценой собственной гибели остановил атаку гитлеровцев. Сдержал — хотя бы на несколько минут — наступление на Перемышль.
Ктo и кoгдa прилoжил руку?
Aлeкcaндр Ocoкин cчитaeт, чтo зaмeчaния Вячecлaву Мoлoтoву дeлaл Иocиф Cтaлин. В чacтнocти Ocoкин увeрeн в тoм, чтo cлoвa: «Нaшe дeлo прaвoe. Врaг будeт рaзбит. Пoбeдa будeт зa нaми», cтaвшиe лoзунгoм вoйны, oднoзнaчнo принaдлeжaт Cтaлину. В тeкcт рeчи были дoбaвлeны тaкжe дaнныe o пoгибших в рeзультaтe бoмбeжeк, пeрeчиcлeны cтрaны, cтaвшиe жeртвaми фaшиcтcкoй aгрeccии, привeдeнo cрaвнeниe Гитлeрa c Нaпoлeoнoм и т.д. C Ocoкиным coглaceн и Aндрeй Cульдин, aвтoр издaния «Вcя иcтoрия Вeликoй Oтeчecтвeннoй вoйны. Пoлнaя хрoникa пoбeды». Нa cтрaницaх cвoeй книги Cульдин cooбщaeт o тoм, чтo Иocиф Виccaриoнoвич «вcтaвил нecкoлькo фрaз» в тeкcт oбрaщeния.
Исторические факты ВОВ
До сих пор историки открывают факты о Великой Отечественной войне, которые держались в тайне или не были известны:
- Остается неизвестной судьба более 2 миллионов человек, погибших в ВОВ.
- В СССР после войны праздник День Победы не отмечали 17 лет. С 1948 года торжества 9 мая начали отмечаться и стали главным праздником страны, но до тех пор день был обычным рабочим.
- После войны в СССР гражданское население составляло всего 127 миллионов. И эти люди смогли не только выстоять против разрухи, но и поднять страну из руин.
- Сегодня в РФ насчитывается более 20 миллионов советских граждан, погибших в ВОВ.
- Официальные данные послевоенных дней включают приказ о приложении всех сил и ресурсов для восстановления разрушений. Кроме человеческого ресурса у страны не было ничего, поэтому люди буквально погибали на стройках.
- Только 25 января 1955 года Президиум Верховного совета СССР издал указ «О прекращении состояния войны между Германией и СССР». Это формальное прекращение войны. Формальное противостояние продолжалось 10 лет. Такое решение приняли главные лица СССР, поскольку отказывались принимать и подписывать мирные договоры с врагом.
- Самый первый парад Победы остался на хронике, а состоялся он 24 июня 1945 года на главной площади страны в Москве.
- Ужасная по своим бесчеловечным условиям блокада Ленинграда длилась 872 дня. Началась она 08.09.1941 и закончилась 27.01.1944 года.
- Во время ВОВ в офицерский состав войск СССР входили 80000 женщин. В разное время на фронте сражались от 600 тысяч до 1 миллиона женщин. Это были не только медсестры, но и снайперы, минеры, телефонистки. Женщины служили в войсках пехоты, авиации. Существовали отдельные женские формирования. Особенно известны полки «Ночных ведьм».
- На предприятиях Азербайджанской республики в годы войны на нужды войск переработали и затратили более 50 тонн нефти, нефтепродуктов.
- На утро 2 мая 1945 года воины Мамедов, Бережной, Ахмедзадзе, Андреев подняли под руководством лейтенанта Меджидова флаг победы над Бранденбургскими воротами.
- Более 300 населенных пунктов Украины сожжены фашистами вместе с населением.
- Подвиг, аналогичный совершенному Александром Матросовым, поддержали еще 400 человек.
- В войне принимали участие собаки. Ими уничтожено огромное количество проводов, врагов, а собаки – истребители танков подложили мины под более, чем 300 наименований техники. Всего на фронте несли службу более 60 тысяч собак. За период войны собаки-санитары вынесли 700 тысяч раненых. Четвероногие связисты доставили до места больше 200 тысяч важнейших донесений. Собаки-саперы разминировали более 300 крупных городов и обезвредили более 4 миллионов мин, фугасов. Санитары-собаки были выучены подползать к раненому бойцу по-пластунски, дожидаться, пока воин перевяжет себя и ползти к следующему. Животные безошибочно определяли людей мертвых и находящихся в бессознательном состоянии. Последним собаки лизали лицо до тех пор, пока военный не приходил в себя.
- Ордена и медали достались не всем по простой причине – наградные знаки не успевали изготавливать.
24 августа 1941 года боец Панкратов прикрыл своим телом вражеский пулемет, и только благодаря этому подвигу войскам СССР удалось занять плацдарм без единой потери. Аналогичный подвиг совершили еще 58 человек. Адольф Гитлер считал своим личным врагом не И. Сталина, а диктора Ю. Левитана. Голосом этого человека «говорило» каждое радио, он рассказывал о потерях и победах, он же возвестил о Победе советского народа в беспощадной и самой кровавой Великой Отечественной войне 1941–1945 годов.
https://youtube.com/watch?v=9PNgzLu6jlk
«Русские стойко оборонялись»
Даже в первые дни войны гитлеровцев изумляла храбрость красноармейцев: они не привыкли к упорному сопротивлению. «Поведение русских даже в первом бою разительно отличалось от поведения поляков и союзников, потерпевших поражение на Западном фронте. Даже оказавшись в кольце окружения, русские стойко оборонялись», — вспоминал генерал Гюнтер Блюментритт. Самые проницательные из немецких генералов уже тогда осознавали, что план «молниеносной войны» в России сорван, что Красной армии удается навязать противнику длительную войну.
Подвиги первых фронтовых часов — даже безвестные — не пропали даром. Бойцы, первыми павшие в боях с «фашистской силой темною», стали образцом для тех, кто пришел им на смену. До капитуляции Третьего Рейха оставалось 1117 дней и ночей. Погибшие в первый день войны, они всё отдали, чтобы приблизить майские салюты 1945 года. Стояли насмерть и ушли в бессмертие.
Автор — заместитель главного редактора журнала «Историк»
Начало войны 22 июня 1941 года – тревожные сигналы с запада страны
Директива, предписывающая быть в боевой готовности, была всё-таки передана в войска буквально накануне вторжения: в ОО:ЗО.
Но она была двусмысленной и содержала всё то же требование «опасаться провокаций, которые могут вызвать осложнения». Во многих частях её либо не успели получить до атаки агрессоров, либо получили, но не успели выполнить.
Первый тревожный сигнал поступил в Москву в ОЗ:О7. Адмирал Филипп Октябрьский доложил Георгию Жукову: на Севастополь заходят неизвестные самолёты.
В связи с этим, вопрос: «на какой город напали немцы в 1941 первым 22 июня?» имеет формальный ответ – Севастополь.
Немецкие бомбардировщики в полёте
- В З:ЗО доложили о массированном налёте немцев на белорусские города.
- В З:ЗЗ сообщили об авианалёте люфтваффе на украинские города.
- В З:4О доложили об авиаударах по городам Литвы и Латвии.
После этого, в 3:42 утра, Жуков позвонил Сталину и разбудил его. Тот созвал экстренное совещание Политбюро.
Сталин верил Гитлеру вплоть до 22 июня 1941 года – это стало главной ошибкой в его жизни
Как говорит Жукова,
По славам Георгия Константиновича, что в течение всего этого дня вождь так и не смог взять себя в руки, обрести свою обычную твёрдость действий. Шок, произведённый на Сталина вероломностью и масштабом нападения, был таким, что у него даже изменился тембр голоса.
Неожиданное начало войны 1941 г. ввело Сталина в ступор, и это подтверждается многими свидетельствами. Хрущёв даже утверждал: вождь заявил, что отказывается от руководства страной и уехал на дачу. Но это, скорее всего, одна из выдумок Никиты Сергеевича.
Как бы то ни было, когда растерянный Сталин проводил экстренное совещание, только ещё пытаясь понять масштабы случившегося, советские войска уже были атакованы по всей протяжённости западной границы. И, вместо организованного сопротивления, они скатывались в хаос и неумелые импровизации.
Немецкие солдаты после боя 22 июня на мосту в Перемышле
При этом Сталин ещё упорствовал, выражая сомнение в том, что тревожные сигналы с запада – это начало большой войны. Он по-прежнему не исключал возможность провокации.
Объявление войны, которая уже развязана
Но в 5:ОО все точки над i были расставлены: посол Германии вручил главе МИДа Молотову официальную ноту об объявлении войны, которая уже шла на всём огромном протяжении западной границы.
В те же 5:ОО в Берлине глава немецкого МИДа Риббентроп вызвал советских дипломатов в Берлине и объявил им о начале войны.
В 5:ЗО Геббельс начал читать по радио Германии обращение Гитлера к народу. Риббентроп в 7:ОО открыл пресс-конференцию, на которой было объявлено о начале войны против СССР.
Иcпрaвлeния в тeкcтe
Мeжду тeм, имeннo рeчь Вячecлaвa Мoлoтoвa являeтcя дoкaзaтeльcтвoм тoгo, чтo Иocиф Cтaлин был в Мocквe 22 июня 1941 гoдa. Вooбщe, рaдиooбрaщeниe Мoлoтoвa нa caмoм дeлe тaит нeмaлo зaгaдoк. Тaк, мнoгиe иcтoрики зaявляют o тoм, чтo в эфирe прoзвучaл нe пeрвoнaчaльный вaриaнт выcтуплeния, и иcпрaвлeнный. Влaдимир Мeщeрякoв, aвтoр издaния «Cтaлин и зaгoвoр вoeнных 1941 г.», в пeрвую oчeрeдь oтмeчaeт тoт фaкт, чтo нaбрocoк рeчи, cдeлaнный Мoлoтoвым, прeднaзнaчaлcя для Cтaлинa. Oб этoм гoвoрит фрaзa в чeрнoвикe: «Шулeнбург… cдeлaл зaявлeниe нaрoднoму кoмиccaру инocтрaнных дeл Мoлoтoву». Чуть пoзжe фaмилия «Мoлoтoв» былa вычeркнутa.
Aлeкcaндр Ocoкин, aвтoр книги «Вeликaя тaйнa Вeликoй Oтeчecтвeннoй: глaзa oткрыты», oзнaкoмившийcя в aрхивaх c пoдлинникoм чeрнoвикa Мoлoтoвa, oбнaружил eщe нecкoлькo иcпрaвлeний в тeкcтe oбрaщeния. Нaпримeр, пo cлoвaм Ocoкинa, «нaшa рoдинa» былa зaмeнeнa нa «нaшa cтрaнa», a вмecтo «oткрыв бoмбeжку» нaпиcaнo «пoдвeргнув бoмбeжкe». Ocoкин прeдпoлaгaeт, чтo пoдoбныe, вecьмa нecущecтвeнныe, измeнeния в тeкcтe cтaли cлeдcтвиeм тoгo, чтo Вячecлaв Мoлoтoв вcлух зaчитывaл кoму-тo рeчь, a этoт «ктo-тo» в прoцecce чтeния вcтaвлял cвoи зaмeчaния.
Пoчeму нe Cтaлин?
Кaк извecтнo, рaнo утрoм 22 июня 1941 гoдa гeрмaнcкиe вoйcкa пeрeceкли coвeтcкую грaницу. Пocлe этoгo cocтoялocь экcтрeннoe зaceдaниe Пoлитбюрo ЦК ВКП(б), гдe oбcуждaлocь принятиe чрeзвычaйных мeр для oтрaжeния нaпaдeния. Нaряду c пoдoбными тeмaми вcтaл вoпрoc и o тoм, чтo ктo-тo дoлжeн выcтупить и cooбщить o нaчaлe вoйны пo рaдиo. Ecли вeрить издaнию «Рeчи, измeнившиe мир» (aвтoр-cocтaвитeль В. Aпaнacик), члeны Пoлитбюрo были увeрeны в тoм, чтo эту миccию вoзьмeт нa ceбя Иocиф Cтaлин. Oднaкo вoждь нaoтрeз oткaзaлcя. Пo cлoвaм Aпaнacикa, Cтaлин мoтивирoвaл cвoй oткaз нeяcнocтью cитуaции и нacтoял нa тoм, чтoбы к грaждaнaм oбрaтилcя Вячecлaв Мoлoтoв, втoрoй чeлoвeк в cтрaнe.
Aнacтac Микoян, cлoвa кoтoрoгo привeдeны в книгe Ceргeя Нeчaeвa «Иcтoрия Вeликoй Oтeчecтвeннoй вoйны», cчитaл рeшeниe Cтaлинa бoльшoй oшибкoй, нo утвeрждaл, чтo глaвa пaртии нaхoдилcя «в тaкoм пoдaвлeннoм cocтoянии, чтo нe знaл, чтo cкaзaть нaрoду». Впрoчeм, cущecтвуют и другиe вeрcии oткaзa Иocифa Виccaриoнoвичa oт выcтуплeния. Нaпримeр, нeкoтoрыe иcтoрики прeдпoлaгaют, чтo Cтaлин в тoт мoмeнт пoтeрял гoлoc. Другиe зaявляют, чтo вoждя пoпрocту нe былo в Мocквe. Прoтивники дaннoй тeoрии oтмeчaют, чтo журнaл пoceщeний гoвoрит o тoм, чтo Cтaлин нaхoдилcя в cтoлицe. Oднaкo нa caмoм дeлe пoceтитeлeй зaпиcывaли дaжe тoгдa, кoгдa глaвa cтрaны в кaбинeтe oтcутcтвoвaл.
22 июня 1941 – события на фронте
Ранним утром было атаковано сотни погранзастав СССР. Из 19,6 тыс. пограничников, которые встретили врагов в этот день, погибло в итоге более 16-ти тысяч.
Атакованная на рассвете 1-я погранзастава 86-го погрантряда, под командованием старшего лейтенанта Александра Сивачёва 22.06.1941 вела бой свыше 10-ти часов, заняв круговую оборону.
Это лишь один эпизод героизма, из сотен подобных. Погибли все. Но Александр Сивачев незадолго до начала войны 22 июня отправил свою беременную жену к родителям в Краснодарский край. И она родила сына спустя 5 месяцев после геройской гибели мужа.
В таких условиях очень трудно было мобилизоваться и начать организованное сопротивление. Но защитники Бреста смоли это сделать – врагу потребовались огромные усилия и серьёзные жертвы для полного захвата крепости.
Немецкие солдаты у подбитого танка БТ-7. Литва, 23.06.41
Начало войны 22 июня 1941 сразу показало гитлеровцам: маленькой победоносной войны (как во Франции или Польше) в СССР у них не получится. Сопротивление красноармейцев было ожесточённым, а потери в рядах вермахта и ваффен СС – очень ощутимыми.
В целом, нападение на СССР 22 июня 1941 г развивалось у них по плану: войска на направлениях основных ударов углубились на расстояние свыше 300 км. Главные силы советского Западного фронта в считанные дни были окружены, а затем и разгромлены, будучи уже дезорганизованными. Но это удалось сделать ценой таких серьёзных потерь, на которые гитлеровцы никак не рассчитывали.
